Я сладко потянулся и посмотрел на своих ребят. Было уже поздно, репетиция давно должна была кончиться, а мы все продолжали искать нужное звучание.

- По домам, - улыбнулся я и захлопнул крышку фортепьяно.

Парни начали собирать инструменты. Они тоже изрядно устали, мы сидели тут целый день, и всем давно уже страшно хотелось свалить подальше. Я размял руки и еще долго сидел на стуле, глядя, как я остаюсь один. Дверь захлопнулась и настала тишина. Полная, всепоглощающая, спокойная и приятная. Интересно, если бы у меня сейчас были часы, я бы слышал, как они тикают, каждую минуту, отсчитывая скок до какого-то момента, может чей-то смерти? Ведь по статистике каждую минуту во всем мире умирают 100 человек. Читал где-то. Неумолимо бежала бы секундная стрелка и люди, далеко от меня, корчились бы в предсмертных судорогах. Почему я об этом думаю? Ведь я не ношу часов.

Я залез на крышку рояля и растянулся на ней. Спина гудела, ноги затекли, пальцы уже не сгибались. Жалкое зрелище, особенно если смотреть изнутри и на чувства. Я тупо лежал и смотрел в потолок и медленно разваливался. А если подумать, что человек и правда может развалиться, какая бы часть моего тела осталась жить? Не какая нужна людям, а какая бы была живучей. Ноги? Нет. Ноги, руки и спина, а к ней и задница сейчас особенно болят, плечи тоже отваливаются, так что это уже исключается. Что остается: грудь и живот - нет, я много курю и ем, что попало; гениталии – как то очень грустно думать, что это смысл жизни, так что как-то хочется их убрать подальше, к тому же это недолговечно; остается голова, мозги убираем сразу, я параноик, зрение я теряю уже сейчас, слух, обоняние и нюх потеряю со временем; остается голос, хотя со временем он меняется, но что-то же должно остаться в этом вычислении, значит, еще добавляю туда и губы, ведь голос должен через что-то звучать, но если разбираться дотошно, то нужно брать рот, а во рту зубы, опять же проблема курения, а без зубов, что за голос. Получается, останутся лишь губы, и, пожалуй, еще язык. Значит, я всю жизнь буду целоваться. В этом смысл? Как обидно, я даже ничего не смогу сказать, а буду лишь дарить и принимать поцелуи. Ах да, еще улыбаться, показывать язык, грустить. Значит, все же я смогу хоть как-то показывать себя, а это уже радует. Я представил себе мои губы отдельно от меня. Вот они идут по улице, а им навстречу уши, глаза. Целый город разделенных частей тела, а соединять их нельзя, ведь они все принадлежат разным людям.

Я помотал головой, выгоняя мысли о городе и возвращаясь в реальность. Бред какой, поспать надо, поспать. Сколько я уже не спал, третьи или четвертые сутки пошли? Захлопнув дверь, я спускался по лестнице, стараясь не упасть. Было уже темно и в здании почти не было света. Я спускался осторожно, считая ступени, почему-то я всегда считал их, давно, с детства привык. 23, 24, 25… Слышал, что нельзя этого делать, отсчитываешь часы своей жизни. Интересно, сколько я уже насчитал? Я попытался вспомнить все лестницы, по которым я проходил, а потом соединить их в одну. Наверное, она дотянулась бы до неба, и я бы смог легко подняться по ней в рай. 48, 49, 50…А если нет? Если не в рай? Тогда она бы довела меня до преисподних. Радует одно, лучше аккуратно спуститься по лестнице, чем упасть, не ушибусь, по крайней мере. 83, 84, 85… И в конце концов, откуда в моей голове столько суеверий? Чем забиты мои мозги? Нужно срочно все это забыть, а то потом же полезная информация не поместится. Мои мозги засоряются, а вдруг я скоро своего имени забуду, и что тогда во мне останется. Буде сборником древних поверий, но не имея голоса не смогу их никому рассказать. 119, 120, 121…

Я вышел на улицу и пошел домой, медленно бредя по улице, рассматривая редких прохожих, деревья, вымощенную камнем дорожку, дома, огоньки, машины, вообщем все, что попадалось на глаза. Молодая девушка спешила по своим делам, может домой, может от подружки. Окинув меня взглядом, она выпрямилась как струна и поправила прическу. Скромно опустив взгляд, брюнетка чинно пошла дальше. Я улыбнулся ей и проследил взглядом за ее походкой, невольно залюбовавшись красивой фигурой.

Отсчитав пять ступенек своего порога, я открыл дверь и кинул на столик в прихожей ключи. Тепло, родное? Да нет, просто место жительства. Гостиная, диван, кресла, камин… Все как всегда. Я захлопнул дверь и дом погрузился во мрак, и я вместе с ним.