Я пришел домой под утро. Было еще темно и на улице до сих пор горели фонари. Ненавижу раннее утро. Кажется, я повторяюсь. Но что поделать, я повторяюсь всю дорогу от студии до дома. Глупая была идея пройтись пешком. И идти далеко и время скучное. Ни души на улице, серость утра, даже рассвет еще спит. Был бы хоть какой-никакой, но лучик солнца. Я тихо закрыл за собой дверь и включил свет. Лежавшая на диване кошка заспанно посмотрела на меня, приподняв помятую мордашку.

- Привет, Мей, - она мурлыкнула в ответ и опять легла.

Я бросил рюкзак, раздеваясь по дороге и зашел на кухню, глотнуть водички. На столе стоял давно остывший ужин. На лице у меня поплыла улыбка, она побродила немного и ушла. Приготовил ведь, для меня. Интересно, где он сейчас? Я поднялся в спальню и присел на край кровати. Мана мирно посапывал, накрывшись одеялом и свернувшись комочком как маленький котенок. Мой котенок, я вернулся. Вернулась та же самая глупая улыбка, должно быть на кухне она покинула меня что бы подняться по лестнице сюда и ждала здесь, расхаживая по темным уголкам спальни, наслаждаясь спящей красавицей.

Я наклонился и легонько коснулся его губ. По утрам его губы совершенно необыкновенные. Они как первый порыв ветра, как только распускающийся бутон, как молодая роса. Днем уже все иначе, все меняется, просыпается. Но утром, эти незабываемые и ни с чем не сравнимые секунды, еще до того как он откроет глаза, это мое краденное наслаждение.

- Ммм? – он улыбнулся, - ты вернулся? Где был? – сказал он сонно и до пофигизма спокойно, повернувшись на другой бок.

- С любовницей в отеле? – усмехнулся я, решив хоть чуть-чуть заставить поревновать.

- Мило… И как она?

- Что значит мило?! – я аж подпрыгнул на месте. Нет, почему ему безразлично где я и с кем я? Это что за высшая степень начхательства на ближнего? Я вскочил, встав в позу «кого не загрызу, того зарежу». Нет, ну слов нет, неслыханная наглость. Я, конечно, работал, но мог бы он хоть для приличия поревновать, - Ты меня совсем не ревнуешь?

- Нет, а ты меня? – он приоткрыл один глаз и посмотрел на меня.

Ну, я конечно тоже не ревновал, я просто никогда не мог представить что Мана может изменить мне, бред, абсурд, нонсенс… Ой, чую жопой, когда-нибудь мне будет «приятный» сюрприз, что б не был столь самоуверен… Но это потом, а сейчас не мог я ударить в грязь лицом.

- Конечно, ревную! Еще как!

- Ну и ревнуй, раз не доверяешь, - фыркнул он и ушел в ванную.

Обожаю! Просто обожаю когда он так делает. Все бросает и уходит. А поговорить?! Махнув рукой, я спустился вниз.

Ура, кофе, родной кофе, черный, крепкий, без сахара… Ммм… как приятен его вкус. Проснулся Белл и подошел ко мне, лениво так помахивая хвостом. Я вздохнул и присел рядом, поглаживая его по шерстке и постепенно успокаиваясь. Ладно, ну не ревнует… Как там учил меня Лелио? Искать положительное… Положительное… Тьфу, одно наложительное представляется. О, вот, нашел! Доверяет. Не ревнует, значит доверяет… Но хоть немножко бы…

- Разбросал опять всю одежду по дому, поросенок, - да, это Мана по лестнице спустился.

Все уговоры самого себя пошли к черту. Я вскочил на ноги и крепко стиснул зубы что бы не приложить ненаглядному словцо покрепче моего горького кофе. Нет, промолчу. Я спокоен, спокоен как танк на малой скорости. Вдох… выдох… вдох… выдох… Звонок в дверь… Выдох, выдох я сказал, не закипать.

Мана открыл дверь и в дом зашел Лелио. Здрасти… Я сел за стол на кухне, что бы меня не было видно… Все-таки выдох. Какая глупость, с чего вообще все началось? Я, наконец, успокоился и усмехнулся сам себе. Какой я дурак, все же нормально и нечего так заводиться. Ревность фигня, что о ней думать. Когда ее нет даже лучше. Намного лучше. Никакой нервотрепке, все спокойно. Я допил кофе и нашел блуждающую улыбку, правда теперь она была несколько иной, уже дневная, утро кончилось. Я вышел из кухни, уже намереваясь сказать какую-нибудь шутку и тут увидел Ману в объятьях Лелио.

Я замер на месте, дыхание перехватило, и я почувствовал как начинаю закипать. Нет, будь цивилизованным. Развернувшись на 180 градусов я быстрым шагом вернулся на кухню и налил себе большую чашку горького кофе, выпил, обжегся, все равно выпил, плюнул и сел обратно за стол. Ощущение было самое наиотвратнейшее, хотелось обязательно кому-нибудь набить рожу, ну вот просто жаждалось. Вот и ревность, давно не виделись. Кто заказывал?

Да я… да их… Слов не было, даже мыслей не осталось они слюни… Быстро, вдох, выдох, вдох, выдох… А, к чертовой матери. Дамы и господа, единственная и неповторимая инсценировка Отелло прирезает Дездемону с любовником. В главной роли Гакт и трупы.

Я вскочил из-за стола, но тут в кухню вошел Лелио. От такой наглости я даже опешил.

- Ты чего, чудик, опять Ману обидел? – он подошел и сел рядом со мной, закурив.

Я медленно сел обратно с тихим рыком глядя на него.

- Ты чего устроил? Знаешь же, что с Маной нельзя так поступать. Он нежный человек, а ты… болван ты, - он постучал по моему лбу и я был готов поклясться, что слышал металлический протяжный звон. Это меня как-то вмиг остудило.

Что я теперь делаю? Муа-ха-ха… Ревную к Лелио. Уж к кому к кому, а Лелио. Мой дорогой и самый близкий друг, наш с Маной семейный психолог, человек которому я безгранично доверяю… Чует моя жопа, что и тут меня когда-нибудь наколят и будет очень, очень больно от этого… Но пока я просто страдаю дурью с этой тупой ревностью.

- Камуи, ревнуешь?

- Ревную.

- К кому?

- К тебе.

- Бред.

- Знаю.

Я вздохнул, он обнял меня за плечи, так же как обнимал Ману. Так мило и тепло… Что-то заиграло во мне и я, подняв голову, легко коснулся его губ. Он не отстранился, но и не ответил. Странное ощущение, словно «да» и сразу «нет»…

- А вот это перебор.

- Я переступил черту?

- Ты балансируешь на грани.

- Извини.

- Извиняться будешь перед Маной, когда он зайдет, а сейчас иди к нему…

Я поднялся словно ватный, с пустотой внутри и одновременной наполненностью. Какое-то странное чувство появилось внутри… Что это? Откуда оно? Я подошел к Мане и обнял его, а он в ответ приник ко мне. Мы стояли так некоторое время, ни один не пошевелился, не проронил ни звука, а когда я поднял взгляд, то увидел Лелио, он стоял в дверях с чашкой горячего черного кофе, а на губах его играла горькая вечерняя улыбка.